Парики и полеты
«598 тактов». К. Ф. Э. Бах.Театр балета им. Леонида Якобсона.Хореограф Вячеслав Самодуров, художник-постановщик Елена Трубецкова.
25 минут чистой радости — вот что такое новенькая премьера Театра балета имени Якобсона. Вячеслав Самодуров, в прошлом году по доброй воле и безо всяких скандалов оставивший пост главного балетмейстера в Екатеринбурге ради карьеры свободного художника, сочинил такой быстрый, такой легкий и такой веселый текст, что претензия к нему может быть только одна: почему же он так короток? Еще, пожалуйста, еще! Ну хотя бы посмотреть еще раз в другой вечер! Ан нет, теперь покажут только в начале лета. У театра все также нет своей сцены, а классику, понятно, продать легче (что особенно важно в условиях аренды). Но знаете что, люди? Вы этого лета, пожалуйста, дождитесь. Оно того стоит.
Тут замечательно все. Во-первых, выбор музыки. Герой этой премьеры — не «главный» Бах, не Иоганн Себастьян, а один из младшеньких, второй его сын, Карл Филипп Эммануил. Серьезный молодой человек, поначалу планировавший заниматься юриспруденцией, но сорвавшийся в музыку как в пропасть. Папа не видел в нем преемника: мальчишка был левшой, что тогда сильно мешало музыкальной карьере. Но поддержал, когда законы все же были отодвинуты в сторону, и радовался всем успехам сына, и навещал его при дворе Фридриха Великого, где тот получил место. Правитель ценил своего музыканта, но все-таки недостаточно: сам Фридрих играл на флейте, поэтому именно она значилась главным инструментом королевства, клавишные же были хоть и в почете, но все же на втором месте. Карл Филипп Эммануил сумел отнестись к ситуации с юмором — и вот эта легкая самоирония, так помогающая придворным жить, поселилась в его летучих сочинениях. В том числе — в Концерте для фортепиано и струнного оркестра. И пусть спектакль сегодня идет под фонограмму, она сделана качественно, и обаяние этой музыки не убито динамиками.
Вторая и главная причина для обязательного визита на «598 тактов» — разумеется, хореография. В программе вечера новенький спектакль соседствует с «Озорными частушками» на музыку Щедрина, которые Самодуров сделал якобсоновцам год назад, и с отделением роденовских миниатюр Якобсона (порядок следующий: «Частушки» — Роден — Карл Филипп Эммануил). Ну, Якобсона мы в этот раз оставим за скобками — он «наше все», а вот сравнение с «Озорными частушками» получается занятным. В том, предыдущем, балетике Самодуров втиснул такое количество движений в момент времени, что при всей изысканности текста они, кажется, слегка душили друг друга. В «598 тактах» при все том же, узнаваемом почерке хореографа значительно больше воздуха и свободы.
Так что же это за почерк? В основе — та самая пропись, что начинает складываться в уме у каждого студента АРБ, у каждого артиста Мариинки (а Самодуров был и тем, и другим, а затем добавил к биографии Национальный балет Нидерландов и Королевский балет в Лондоне). Любовь к классике, знание классики, рядом — насмешка над классикой (но почтительнейшая, так в правильных семьях дети могут необидно смеяться над родителями, при этом тронь кто папу с мамой — разметут на кусочки). В языке Самодурова соседствуют большие полетные прыжки (что может быть пафоснее танцовщика, горделиво взлетающего над сценой?) и «снижающие», почти бытовые движения — то руки солистки будто пеньку теребят, то парочка рядом вот буквально белье полощет, бодро так и старательно.
Собственно, весь балет Самодурова — ровно об этом обескураживающем соседстве пафоса и быта в любимой профессии и о необходимости принятия и того, и другого — иначе, право, рехнешься. При этом самыми бескомпромиссными «делегатами пафоса» в «598 тактах» оказываются люди не танцующие: группа чопорных лакеев в старинных париках и камзолах движется по сцене церемониальным шагом — с чувством собственной великой значимости они выносят то стулья, то вазы без цветов… и через некоторое время с чувством выполненного долга все это уносят. А люди танцующие одеты в трико, лишь настолько отличающееся оттенком от естественного цвета тела, чтобы никто не решил, что театр имитирует наготу. Они приземляются на стулья, переглядываются, вскакивают, ведут мгновенные диалоги — и в самых «правильных», в учебниках Агриппины Яковлевны утвержденных движениях они естественны так же, как в движениях сниженно-шутливых.
Тут следует перечислить всех солистов Театра балета имени Якобсона, принимавших участие в премьере — потому что и в программке никто не выделен, и замечательны они в равной степени, в равной степени веселы и свободны: Вероника Стерхова, Галина Михирёва, Мария Репетнева, Кирилл Вычужанин, Вячеслав Спильчевский, Марсель Казыханов, Гасан Аллахвердиев. Они теперь вместе с Самодуровым отвечают за российский балет XXI века — и с задачей вполне справляются.
